Око Марены - Страница 96

К оглавлению

96

– Так оно и им впредь спокойнее будет, и нам честь – сам князь о торговом люде печется, заботу проявляет, – заметил он.

Поглядев на приунывшего Зворыку – это сколь же гривен выкинуть придется ради почета такого, – Константин приободрил его:

– Те дома каменные, что под склады пойдут, нам к выгоде большущей обернутся. Мы же их не подарим, а внаем сдавать будем. Считай, что борти пчелиные ставим, чуток потратимся поначалу, зато потом до скончания века с медом будем.

– Ага, совсем чуток, – скептически хмыкнул Зворыка.

– Так ведь и купцы столько гривен потом отдадут за первый же год, сколько ты с меда за десять лет не выручишь. Какой вклад, такая и реза.

– Ну, ежели с кажного… – ударился Зворыка в сложные подсчеты и после минутного беззвучного шевеления губами уважительно глянул на князя. – За пяток лет, полагаю, они нам полностью все расходы окупят, а далее чистая прибыль пойдет. А ежели дома для люда ремесленного тоже внаем отдадим, то тогда и вовсе прибыток на третий год пойдет, хотя смотря сколь брать…

– Это ты брось, – резко оборвал новый виток подсчетов своего дворского князь. – Кого обдирать собрался? У них же кроме рук с мозолями ни куны за душой. Хочешь, чтоб тебя, да и меня заодно живоглотом да кровососом величали? Не с чего им платить.

– А работой своей, изделиями? – не согласился Зворыка.

– Работой своей и мастерством они славу Рязани принесут, а это подороже всех гривен будет, – отрубил князь. – Сказал – бесплатно, значит, так оно и будет, – и уже более мягко добавил: – Не боись. Пока я с тобой, лари с сундуками не опустеют. Я ж знаю – князь без серебра, что блоха без собаки. Как ни прыгай, как ни суетись, а все равно кушать нечего. Только ты их не там найти хочешь. С мастеровых да смердов по селищам семь шкур драть негоже. С них одну взять – многовато будет. А вот на торговле – иное дело. Пока аренда только, ну и пошлины еще, а потом и сами начнем караваны в дальние страны налаживать. Там и вовсе на каждой гривне по пяти возьмем. Придет час, мы и Новгороду нос утрем.

Он еще много чего насулил своему дворскому, так что уходил Зворыка вдохновленным.

Успел Константин навестить и Всеведа, который тоже изрядно сдал, и чувствовалось, что жить старику осталось недолго. От силы – год-два, не больше. Потому и вернулся он в Рязань с тяжелым осадком на душе.

Впрочем, в столице было не легче. Трупов было не десятки – сотни, да, пожалуй, столько же, если не больше, раненых и обожженных. Для них, увечных да болезных, первым делом отстроили барак, где всем заправляла Доброгнева. Она, слава богу, почти не пострадала, только на левой стороне головы изрядно подпалила волосы.

Княжич от отца не отставал – на равных помогал взрослым, иной раз, по поручению князя, даже руководил кое-какими работами. Смерть матери-княгини он воспринял тяжело, но уже как-то по-взрослому, понимающе.

А у Константина голова шла кругом. Трупы, раненые, погорельцы – обо всех надо позаботиться. А ведь был еще и сам город – завалы, стены, склады… К тому ж настроение стойко держалось на уровне намного ниже среднего. Ловил иной раз на себе взгляды людей Константин, а в глазах у них читалось: «Ежели бы ты, князь, в Рязани был, и беды этой страшной не случилось бы. Почто бросил нас и уехал невесть куда? Почто за себя мужа серьезного не поставил, а на мальцов своих понадеялся?»

А может, и не думали они этого вовсе, может, он сам себе такого напридумывал… Однако так или иначе, а тоска не проходила. Тоска, густо замешанная на чувстве вины. И от этого так тошно становилось, что хоть в петлю лезь.


...

И покараша Господь княжество Константиново, послаша на ны воев своих, и взяша они Резань на копье, и бысть огнь небесный, кой этот град спалиша дотла. Ярослав же княже о ту пору раны свои лечиша в Переяславле своем. А Константин безбожный уже к пепелищу пришед…

...

И разорихом безбожный князь Ярославе землю Резанскаю, и пожег град стольный. А вел рать Гремислав-убивец, кой из нетей Константиновых убег и ворога оного навел. Восхотеша он и Ожск пожечь, но град оный волей Божьей устояша пред ратью ворога, а дружина резанскыя, приспев туда, побита вси и токмо Гремислав-убивец утек прочь от суда праведнаго. А Константине-княже ворочахось уже на пепелище. Узреша содеянное Ярославом, учал он землю свою сызнова отстраивать и не о мести думы его были, но о том, дабы люд простой устроить и накормити, да град свой отстроити краше прежнева…

...

То, что Рязань сожгли в лето 1218 года, понятно всем, но никому не ясно, кто именно это сделал. Хотя, судя по приписке суздальской летописи о князе Ярославе, создается впечатление, что нет дыма без огня и это именно он организовал набег на южного соседа. Скорее же всего, рати было две, причем первую из них, отвлекающую, действительно вел Гремислав и ее разбили под Ожском, а вот вторая, основная, ведомая лично князем Ярославом или его воеводами, в это время взяла Рязань «на копье», то есть штурмом.

Это объясняет и непонятное отсутствие дружины в столице, и то обстоятельство, что какой-то Ожск устоял перед набегом, а Рязань была взята. Миролюбивый Константин, воротясь из-под Пронска, принялся заново отстраивать город.

Глава 18
Пирожок без никто

…Большая мудрость сказать такое слово, которое бы, не поругавшись над бедою человека, ободрило бы его, придало бы духа ему, как шпоры придают дух коню…

Н. В. Гоголь

Отец Николай появился в гриднице буквально через несколько минут, после того как Константин уселся за свою вечернюю трапезу.

96